Обреченные на прокат

Просмотров: 2861

Автор: Марина Сергученкова
Выпуск:

Новый год для смоленских киноманов начался с череды сиквелов.

Зрителям предложили употребить (и не поперхнуться) очередной фастфуд от Comedy Club и в преддверии 65-летнего юбилея Великой Отечественной вновь вернуться в прошлое. На этом фоне всего этого “богатства” новинка от Мартина Скорсезе казалась обреченной на успех.
Оченама смешнама
Отечественная кинопародия постепенно всё ближе подбирается к похожести на настоящее кино. Подбирается медленно, бочком, с непонятной стороны и с какой-то очень нелепой физиономией, но всё же подбирается. По принципу конструктора: из того, что в отдельных фильмах удалось сделать правильно, можно было бы вполне собрать одно полноценное кино, за которое никому из создателей не пришлось бы сконфуженно отшучиваться. В “Очень русском детективе” получилось создать взаправдашнее киношное пространство; в “Гитлер капут!” не было проблем с работой камеры и мелкими абсурдными шуточками на заднем плане.
Теперь “Наша Раша” благополучно освоила ещё одну премудрость: в данном случае имеется крепкая и внятная центральная история, на которой всё и держится. То есть перед нами уже не парад разрозненных гэгов, наскоро схваченных на живую нитку (как было в “Самом лучшем фильме”), а кино с полноценным сюжетом, к которому потом на совершенно ликвидных основаниях подцепляются комические номера, пародийные эпизоды и прочее, и прочее.
Понятно, конечно, что, с точки зрения кинопроизводства, главное в сюжете - мысль  основополагающая, как и в арифметике факт того, что два плюс два - четыре. Но когда речь идёт о классе, в котором все кидаются друг в друга вырванными листочками из тетрадок и пишут на них крупными буквами неприличные слова, сложить два и два - уже невероятный прогресс.
Во всём остальном полнометражная “Наша Раша” выглядит примерно так же, как и все остальные отечественные пародии родом из телевизора. Временами тут смешно, но в основном смешно не очень. Из-за расстаравшегося ди-джея Грува, сочинившего для фильма какой-то натуральной цыганщины, “Наша Раша” время от времени отвечает на вопрос, который, к счастью, никому не приходило в голову задавать: “Что получилось бы, если бы Эмир Кустурица снимал перестроечное кино?”. Фильм оказался суматошной, немного неряшливой, но вполне осмысленной историей, про которую можно сказать одно: у картины были режиссер, сценарист и продюсер. Что еще надо-то? Цените.
В конце имеется совершенно неожиданная гуманистическая мораль. На финальных титрах авторы невзначай подмигивают залу: “Да, мы знаем, что сделали фигню, но видите, мы сами смеёмся над тем, какую фигню сделали, на самом деле мы умные и крутые”.
Эмм... и это финал?
Не знаю, надо полагать, со мной что-то не так, но я ожидала, ожидала, очень ожидала намного больше. Ан нет... уже пошли титры.
По большому счету перед нами и не арт-бастер вовсе, как думалось в свете финчеровско-снайдеровского тренда, а стопроцентный мейнстрим, исполненный напористо, уверенно и нагло, не чураясь эффектов, не вынося оценок, и подчиненный единственной цели - увлечь. И у Скорсезе это прекрасно получилось, словно не было всех тех конъюнктурных мучений и последних пятнадцати лет кинематографа со всеми их революциями заодно. Год рождения фильма выдает разве что пульс картины, обманчиво неспешный вначале и рвущий экранное полотно к финалу, обрушивая на зрителей твист за твистом. В них, кстати, особенно сильно проявляется режиссерский талант - нашпиговав титры известными фамилиями, Скорсезе ловко уводит аудиторию от обязательных подозрений, заставляя сомневаться в том, что давно успело стать аксиомами (вроде отечественных констант: если Михаил Ефремов, то обязательно алкоголик). Пожалуй, только ДиКаприо выглядит лишним на этом празднике для глаз и ума, восемь лет обеспечивая мэтра работой, в “Острове проклятых” он неожиданно одномерен и воспринимается скорее талисманом на удачу, чем творческой необходимостью.
Впрочем, даже то, что по меркам Скорсезе называется “немножко не дотянул”, для абсолютного большинства прочих постановщиков является вершиной мастерства. И в этом контексте картина возвышается над конкурентным окружением монументальной глыбой. Пускай большой Голливуд захлебывается кризисом идей и играет с новомодными перезагрузками и отрехмериваниями, все равно маяком настоящего кино останутся не эпилептические битвы разумных железяк, кривляния пиратов и сиюминутные валентинки, а ленты, в которых даже при всей нарочитой коммерциализации куда больше авторского, чем кассовыжимательного. Скорсезе как был, так и остался скалой, держащей на своих плечах кинематограф.
Эсэсовские вечера на хуторе
На Украине фильм уже прокляли и прокатного удостоверения не выдали. Это вполне можно понять: начало картины, где реконструкторы собираются на свои игры, похоже на какие-то эсэсовские вечера на хуторе близ Диканьки с одетыми в немецкую форму бесами-киевлянами. Праздник продолжится на первой же остановке недружной компании: в плену у люто пьющих самогон усатых партизан украинской повстанческой армии, где до путешественников во времени окончательно доходит, куда они угодили. И вот москали Борман и Череп уже сидят в расстрельной яме вместе с другими нежелательными элементами, а сверху стоят с автоматами Таран и Серый, которым предстоит делом доказать, хорошие ли они украинцы.
На этом моменте в голове зрителя, оглушенного всем этим актуально-политическим фугасом, впервые прояснится. Когда Таран на приказ “Стреляй!” хмуро отвернется и без объяснений скажет “Не буду”, в сиквеле забрезжит то, что сделало первый фильм чуть ли не единственным вменяемым проектом из категории “патриотическо-воспитательного кино”. Это способность показать, что война течет в венах даже у тех, кто родился, когда праздновали сорокалетие Победы. Можно сколько угодно обсуждать историю, давать Бандере ордена или возмущаться тем, что ему дали орден, все это не имеет отношения к тому чувству, которое испытываешь, натолкнувшись на позабытый памятник с красной звездой.
На этом чувстве необъяснимой, но острой сопричастности войне, которая закончилась задолго до твоего рождения, работал первый фильм. Снимавший сиквел Олег Погодин осваивал уже не озера коллективного бессознательного, а работал над созданием длинной компьютерной игры “Мы из будущего: бла-бла”. С короткими диалогами, чтобы не утомлять зрителя; с парой шуток и концертом группы “Океан Эльзы”. Чрезмерно портят картину рекламные паузы. Например, наши айфоны - самые айфонистые из всех айфонов. И финальная сцена, где показаны наши герои, улыбающиеся во все 32 зуба без всяких дополнительных пояснений, реклама то ли зубной пасты, то ли стоматологии.