Очередной, юбилейный кинофестиваль актеров-режиссеров «Золотой Феникс» в этом году перенесли с сентября на август. С погодой, тем не менее, не угадали – день открытия выдался пасмурным и холодным. Ощущение праздника от этого меньше не стало, и тем не менее все надеялись, что лето еще вернется. А вот председатель жюри фестиваля Александр Панкратов-Черный знал это наверняка. Появившись на красной ковровой дорожке в светлом костюме, артист поприветствовал зрителей и сказал: «Дорогие смоляне! Ей-богу, завтра солнце будет. От ваших улыбок загорится солнышко. С праздником!» Его речь стала пророческой – вот уже второй фестивальный день в Смоленске прохладно, но солнечно. О том, выглянет ли солнце в российском кинематографе, Панкратов-Черный рассказал на встрече со смоленскими журналистами.  
 
О председательстве в жюри и о «Золотом Фениксе»
 
Я очень доверяю команде жюри. Это принципиальные и серьезные кинематографисты. Все фильмы я посмотрю обязательно. Что интересно, некоторые из них сняты актерами, поэтому можно надеяться, что на съемках было доброе и внимательное отношение к актерам, как у коллеги к коллеге. Хотя разных кинофестивалей сейчас много, нужно еще больше. Чтобы люди могли знакомиться, общаться, узнавать, у кого какие идеи, кого что волнует. А то мы сейчас очень разобщены. Молодежь, дорвавшись до режиссуры, погрязла в подражательстве американскому кинематографу, причем самого низкого пошиба. Нет драматургии, уходят мастера моего поколения. Поэтому сейчас очень многое ожидается от кинематографа. Самое главное — мне бы хотелось, чтобы в кино пришли доброта и человечность, гуманность, внимание к человеку. Россия находится на трагическом пике существования. Пора прекращать детективы, стрелялки, взрывы и прочее и поворачиваться к народу, к зрителям. 

Смоленский фестиваль нужен, поэтому я думаю, что он будет существовать и дальше. Он проходит без помпезности, без размаха, но очень торжественно и по-домашнему. Раз он шестой год живет, значит, нужен. Очень положительно, что кинофестивали проводятся в регионах, а не только в Москве и в Питере. Аллея звезд очень радует. Хорошо было бы расширить границы фестиваля до Белоруссии, но получит ли поддержку эта мысль? В Архангельской губернии несколько глав районов в складчину собирают средства, чтобы кинофестиваль проходил. Страна в нищете. Прохоров же от своих миллиардов не отщипнет на кино. И любой другой олигарх не отщипнет. Смоленский фестиваль локален, но хотя бы охватывает несколько районов. На культуру выделяется очень мало средств. Я бы хотел, чтобы у меня на родине, в Барнауле тоже был кинофестиваль.
 
О российском кинематографе и прессе 
 
Русского кино нет, это печально. Особое внимание пресса уделяет тому, сколько денег собрал фильм, и этим определяется его ценность. А считать надо, сколько зрителей пришло.
На смоленском фестивале много новых людей, вчера их представляли, и оказалось, что я почти никого не знаю. Вопрос, что они сделают в кинематографе, и дадут ли им это сделать? Это очень важно. Сейчас кто нашел деньги, тот и снимает. Москвичи еще могут их найти, а молодые люди, которые приезжают из провинции, сидят без работы. Одному человеку не дали денег и посоветовали: ищите у олигархов, иногда они жертвуют миллионы на кино. Он последовал совету, и они его подняли на смех: смотрите-ка, он хочет за наши же деньги снять про нас кино, причем показывая нас далеко не в хорошем свете. 
 
О съемках фильма «Две женщины» и недобросовестных журналистах
 
Верочка Глаголева рассказывала, что у них совсем нет времени на отдых. Днем они снимают фильм «Две женщины» по пьесе Тургенева «Месяц в деревне» в усадьбе Новоспасское. А по вечерам приходят местные жители, обо всем расспрашивают, и актеры проводят для них такие своеобразные ликбезы, или пресс-конференции. Не хочется с вами ругаться, но пресса часто, кроме слухов ничего не дает. Только грязь, только вмешательство в личную жизнь. Ни об искусстве, ни о духовности нет ни слова. Поэтому люди тянутся вживую встретиться с артистами. 
 
О режиссуре
 
Хочется, но колется. 20 с лишним лет я не возвращался к режиссуре, после фильма «Система «Ниппель». Тогда из легкой комедии я сделал трагифарс. Во времена Ельцина он восемь лет пролежал на полке. Только с приходом Путина фильм стал доступен зрителю.
Два фильма, которыми я горжусь, - это «Система Ниппель» и «Похождения графа Невзорова». «Салон красоты» я снял просто, когда жить было не на что.  
К режиссуре я отношусь ревностно. У меня есть идеи, но пока я не хочу брать деньги в бюджете. Надеюсь, что они достанутся начинающим. Пока я увлечен театром. У меня два спектакля в Питере и три в Москве. Я играю, снимаюсь, получаю удовольствие от этого. Пишу стихи. 
 
О смешных фильмах
 
Комедия умерла, нет комедий. Зритель забыл, когда он улыбался в кинозале. Даже любовь замешивают на крови. Это клинический случай. 
 
О фильме «Мы из джаза 2» и о ремейках советских комедий
 
Меня, Карена Шахназарова и Александра Бородянского фильм «Мы из джаза 2» не заинтересовал. Мы должны были играть дедушек, чьи внуки пошли по тому же пути. Это очень грустно. Наши герои шли против системы, против цензуры, когда джаз запрещали. А сейчас через какие тернии нужно проходить? Только через добычу средств. Это далеко от духовного развития, становления характера, личности. Не знаю, сняли ли они что-то, но мы от участия отказались. Все эти ремейки, например, фильмов Рязанова… Мелковато-с.  Не догоняют они. 
 
О благотворительности и заключенных
 
Про благотворительность я не хочу говорить… Я председатель попечительского совета межрегионального общественного фонда имени Михаила Евдокимова.
Мы построили детский медицинский центр в Южной Осетии. Еще я президент детского спортивного фонда «Наше поколение», который курирует детские дома и известен в Москве школой дзюдо. К нам и девушки приходят заниматься. Это настораживает. Чего их на драку потянуло? Но занимаются успешно – есть чемпионы Европы. 
Мы с Любовью Соколовой ездили по госпиталям во время афганской войны. С тех пор я приезжаю на встречи с афганцами, с инвалидами. Помогаем, кому можем. Ветеранам чеченской, абхазской войн. Почему не помочь, если есть возможность. 
По колониям я тоже езжу. Из гражданского чувства. Многие ведь незаконно осуждены. Хочется, чтобы они знали, что о них помнят. 
 
О государственной Думе и борьбе с наркоманией
 
Мы с Людмилой Зыкиной входили в комитет по борьбе с детской наркоманией. Мне предложили, и я, дурак, сунулся. Теперь-то я знаю, что такое Госдума. Меня поразило, что на Алтае, на моей родине, появилась детская наркомания. Там близко граница с Казахстаном, все это идет оттуда, из Средней Азии. Борьба состояла в том, чтобы привлечь молодежь к спорту. Спортивные площадки был уничтожены, строились только торговые точки с алкоголем. Меня сопровождали спортсмены. Пресса, осиновый кол бы ей в душу, стала писать, что я связан с криминалом на Алтае, потому что за мной туда ехало множество машин. А меня просто сопровождали мои земляки, спортсмены. Из уважения. Я подал в суд на областную газету и выиграл. Недавно встретился с Розенбаумом. Он ушел из Думы и правильно сделал. Государственная дума хочет, чтобы государство думало о ней. 
 
О молодом поколении режиссеров и роли кладбищенского сторожа
 
Из последних фильмов меня ничего не впечатлило, нет ничего яркого. Нет индивидуальности. Некоторые молодые люди, чтобы не быть ни на кого похожими, начинают выдрючиваться. А о чем кино, зачем это – непонятно. Один молодой человек принес мне сценарий. Я прочитал и спросил его: а вам это интересно? Он написал сценарий вместе с мамой. Каким-то образом его приняли в гильдию кинорежиссеров. Фильм о том, что компания молодых людей приезжает в сельскую местность на пикник, к ним подходит кладбищенский сторож, зовет их к себе, обещает показать могилы молодых девок. Они идут с ним, берут лопаты, выкапывают девок и танцуют с ними. А сторож сидит, попивает чаек, смотрит на все это и говорит: «Вот она, радость, дождался на старости лет!» Мне предложили роль сторожа… 

У меня вся семья была в ссылке, расстрелянные родственники… Но в моем поколении нет озлобленности. Я знаю коммунистов, которые искренне сражались, верили во все это. Ведь есть сталинизм, и есть люди, попавшие туда, под ним жившие. Это нужно разделять. Когда герой фильма убивает женщин только потому, что они похожи на его возлюбленную, это страшно. Сколько духовности и доброты в фильмах Тарковского. Шукшина гнобила советская власть, он сидел без работы, но не озлобился. Призывал к всепрощению, к добру. Сейчас таких людей мало. 
 
О Михаиле Зощенко и Тарасе Шевченко
 
Мой сын окончил режиссерские курсы Владимира Хотиненко, теперь ищет деньги на свой фильм. Пусть поищет. Еще у него рок-группа. Сценарий у него интересный. Хотиненко доволен. Он своеобразно мыслит, у него свое видение. Почему я не помогаю ему искать деньги на фильм? Я не Брюллов. Это Брюллов помогал Тарасу Шевченко в свое время. Накормил его, одолжил свои краски – у него они были, а у Шевченко не было. 

Есть такая история про Михаила Зощенко. Он ехал на такси из Питера. Водитель получил деньги и спросил: я вас не первый раз вожу, почему вы мне ни разу не оставили чаевые? А вот ваш сын очень щедрые чаевые оставляет. А Зощенко ответил: у моего сына есть богатый папа, известный писатель. У меня таких не было. Так и я сыну говорю.          
 
 
 

Фото Александра Васильева