Отец Хрисанф: "Общество не готово к смертной казни"

Просмотров: 4368

Автор: Татьяна Макеенкова
Выпуск:

Сегодня в каждой колонии и каждом следственном изоляторе Смоленской области есть либо церковь, либо часовня, либо молельная комната. С недавних пор за всеми учреждениями тюремного ведомства закреплены священнослужители, призванные работать с осужденными.

Ведется разговор о постоянном их нахождении на территории в течение всего дня. А не так давно за колючей проволокой состоялись первые сборы священнослужителей, «прикомандированных» к местам лишения свободы области. Одним из их участников и организаторов стал отец Хрисанф - глава епархиального отдела по тюремному служению, наместник Спасо-Преображенского Авраамиевского монастыря, настоятель церкви в Вадине, который находился у истоков зарождения сотрудничества епархии и уголовно-исполнительной системы.
 
От филолога до наместника
  - Родился и вырос я в Смоленске. Учился в школе
№ 33. Окончил филологический факультет Смоленского педагогического института. Один год даже проработал в школе. Но еще в институте сложилось чувство, что призвание мое в другом. Это были 90-е годы, ознаменовавшиеся массовым приходом людей к вере. Так и мы тоже пришли в церковь целой группой - родственники, друзья, знакомые. Некоторые сейчас служат священниками,  кто-то монах, кто-то просто мирянин, но мы продолжаем поддерживать отношения. Всегда друг другу помогали, поэтому не чувствовали себя одиночками, что придавало спокойствия, уверенности. Причем так все быстро происходило: вроде первая исповедь, причастие, а уже через полгода началась учеба в семинарии, а через три года - я уже священник. Митрополит Кирилл благословил сначала в Сафоново, потом на приход в поселковую церковь в Вадино и одновременно окормлять три сафоновские колонии (№ 1, № 2, № 3). Отслужил там 12 лет. С этого года направлен наместником в Спасо-Преображенский монастырь в Смоленске, который мы начали возрождать. А сельский приход остался за мной как подворье, и из трех колоний за мной осталась только одна - вадинская.
  - А как начиналась совместная работа с тюремным ведомством?
  - Налаживание сотрудничества епархии и Управления исполнения наказаний велось еще с начала 90-х годов. Священники тогда уже посещали колонии.
  Есть несколько этапов жизни прихода за колючей проволокой. Первый - основание молельной комнаты. Второй - появление общины, старосты, людей, которые ежедневно приходят в храм, осуществляют утренние и вечерние молитвы. Складывается круг заинтересованных лиц - приход. Священник в основном через них ведет свою работу в колонии. Следующий этап - когда службы становятся уже регулярными, постоянно приезжает священник. Когда приход вырастает хотя бы до 50 постоянных членов, тогда это количество уже дает некоторое качество и появляются новые формы работы, например заочное обучение на богословском факультете, создание церковного хора, выпуск духовной газеты. Самый яркий пример - колония № 1 в Анохове. Там построены церковь и церковный дом, где работает библиотека, видеотека... Здесь уже даже шагнули на новый этап - когда священник начинает работать на постоянной основе. А это позволяет вести более плотную работу и глубже участвовать во внутренней жизни учреждения.
 
Люди и судьбы
  - С какими трудностями приходится сталкиваться?
  - Конечно, люди здесь не совсем обычные. Вот это и есть трудность. Она даже не в том заключается, что тяжелый контингент, тяжелые случаи, а в том, что в колонии только такие люди. Большой негатив проходит через священника, что начинает очень сильно тяготить. И не все выдерживают. Конечно, работа с осужденными требует определенного настроя, собранности, внимания, напряжения сил. Я считаю, что всем священникам было бы очень полезно какое-то время послужить в местах лишения свободы, для того чтобы выработать подход к таким сложным людям и судьбам.
  - Вера может исправить даже самого отъявленного злодея?
  - Господь пришел не судить, а исцелять. Поэтому в вере есть источник исправления. Для этого человек приходит в храм, исповедуется, причащается. Это не только нравственное действо. Это дело, в котором участвуют и человек, и Бог, то есть мы приносим раскаяние, а Господь дает благодать. Такое сотрудничество и создает возможность исправления человека. Мы не можем вернуться в прошлое и что-либо изменить, а Господь в силе изменить душу и вмешаться в ход событий, и даже что-то исправить из того, что нами сделано. Колонии у нас в области только мужские. И я всегда говорю, что показатель выздоровления, исцеления мужчины – когда он честно трудится, зарабатывает деньги и на них содержит семью, близких. Семью кормит по мере сил, а не от нее кормится. Это показатель, что человек вышел на нормальный здоровый путь.
  - Что, по-вашему, толкает людей на правонарушения?
  - Конечно, не случайность. Об этом свидетельствует и статистика. Из года в год показатели не сильно колеблются. Значит, это болезнь, которой страдает общество. Человека к серьезному проступку подвигает не случайность, а целая цепь жизненных событий. Начинается все с воспитания, невнимания к нему в детстве. «Плохое» - это не значит, что о ребенке вообще не заботились. Зачастую преступления совершают люди, о которых, напротив, излишне пеклись. А я говорю о неглубоком воспитании именно души. У нас все чаще сегодня забота сводится к внешним факторам - накормить, одеть, дать образование. Тогда как слово «образование» происходит от «образа». Значит, образовать, прежде всего, нужно именно душу. Воспитанной души человек в любой ситуации поступает одинаково, в соответствии с высокими нравственными принципами, и не способен на преступление.
  - Родственники жертв должны прощать своих обидчиков?
  - Важно понимать, чего мы хотим. Мы хотим мести? Тогда это недоброе чувство. Скорее всего, мы хотим, чтобы подобное не повторилось ни с нами, ни с кем-либо другим. А это достигается в том случае, если человек, совершивший преступление, изменит свою жизнь. Именно этого мы должны желать. Иногда нам трудно поверить в то, что конкретный человек изменится, и это нас подвигает на тяжелые скорбные чувства. Если бы мы увидели, что преступник искупил добром свое зло, конечно, мы бы простили. Но мы этого не видим, и огорчение продолжает тяготить наши сердца. Наверное, если у нас есть силы, великодушие, то лучше простить. Ведь уже ничего не изменить. Я знаю много примеров, когда с течением лет (время все-таки лечит) люди, даже совершившие большое зло друг другу, примиряются.
 
Преступление и наказание
  - А Бог может простить любое преступление?
  - Да, но тяжести совершенного греха должна соответствовать глубина покаяния. Этого требует и человеческая справедливость. Покаяние - это емкое понятие, оно включает в себя и раскаяние, и перемену образа мыслей и действий, и воздание добром за то зло, которое ты совершил. Патриарх Кирилл, когда приезжал к нам в колонии, всегда говорил, что человек, который перед лицом общества считается преступником, перед лицом Божьим может быть уже прощен. Суд Божий - это великая тайна. Мы можем только догадываться и надеяться. В церкви существует каноническое право, по которому в одних случаях священник прощает грехи сразу на исповеди, в других - дает время, иногда длительное, до целой жизни, для исправления.
  - Что страшнее: суд людской или Суд Божий?
  - Суд Божий, так как он вечен. Суд человеческий действует в определенном коллективе и определенное время. Известно, что преступники, уже столкнувшись с судом человеческим и во многом его внутренне поправ, Суда Божьего тем не менее боятся. Нет человека, который бы не боялся Суда Божьего. Даже среди неверующих. Это заложено у нас глубоко в сердце, даже если мы этого не показываем.
  - Дети расплачиваются за грехи отцов?
  - Есть такое в Священном писании, что до четырех поколений наказывает Бог за грехи родителей. Но покаяние в любом поколении может все изменить.
  - Каким должно быть самое большое наказание для преступника?
  - Мне кажется, как есть сегодня, - пожизненное лишение свободы.
  - Ваше отношение к смертной казни?
  - У церкви есть определенное мнение на этот счет. Мы не против смертной казни, но сегодня просто разговор о ней несвоевременен. Смертная казнь существовала еще во времена Ветхого завета, в царской России, когда православие уже было официальной религией. Но дело в том, что у нас тогда была очень низкая преступность. По данным, приведенным в книге историка И.И. Орловского, например, население Смоленской губернии в 1905 году составляло около 2 миллионов человек, и в этот неспокойный год было совершено немногим более 600 преступлений различной тяжести. Сегодня же население нашей области около 900 тысяч, а в местах лишения свободы находятся почти 7 тысяч осужденных.
  В первую очередь нужно понижать преступность, причем не средствами подавления, а нормализовав ситуацию в обществе. И только в том случае, когда общество заживет нормальной жизнью, наладятся хорошие, здоровые взаимоотношения (когда народ станет большой семьей), преступность станет ниже и смертная казнь будет служить не средством мести, а способом предупреждения серьезных правонарушений.
  Так что надо двигаться к возрождению здорового общества, а потом уже разговаривать о введении смертной казни.