Сделайте мне красиво

Просмотров: 2946

Автор: Екатерина ДМИТРАКОВА
Выпуск:

Был последний день всеобщих новогодних каникул, когда мы созвонились с известным московским режиссером Анатолием Ледуховским. Был первый день, когда он стал главным режиссером Смоленского драматического театра имени Грибоедова. Подписав годовой контракт в кабинете директора, мэтр распахнул дверь теперь уже своего кабинета, от которого только что получил ключи.

Мы говорили... конечно, о театре. О символике цветов, о Гоголе и Шекспире. И еще — про смоленские трамваи «из прошлого века», отопление и горячую воду. Но больше всего меня интересовал вопрос, что заставило режиссера, известного не только в Москве, но и за границей, коренного москвича, принять предложение руководства театра и приехать в глушь, в Смоленск, теряя в деньгах и удобствах. И каким у нас тут медом намазано?

- Стоит вас поздравить с новым назначением?

- Наверное. А вы думаете, я сегодня соболезнования принимаю? (улыбается). На самом деле ничего особенно не изменилось. Раньше я ставил в Смоленске спектакли раз в несколько лет, а теперь буду два раза в год. Такой у нас план.

- Я вижу, вы сразу за дело взялись. «Одна абсолютно счастливая деревня» - это же ваша будущая постановка, да? Я в коридоре на стенде видела объявление о репетициях...

- Да, и представляете - уже на 27 февраля премьера назначена! Успеть будет непросто, но, я думаю, справимся. Театр пригласили на фестиваль в Рязань, девиз фестиваля - «Любви все возрасты покорны». Вот и понадобился спектакль о любви. У директора театра Людмилы Судовской возникла идея сделать что-то новое. «Одна абсолютно счастливая деревня» очень подошла. Автор этой замечательной повести Борис Вахтин, лет десять назад его открыл Петр Фоменко, поставив очень успешный спектакль, который до сих пор идет на камерной сцене его мастерской. «Фоменки» играют повесть так, как она написана. У нас будет спектакль картинный, на большую сцену, повесть превращена в пьесу, которая несколько отличается от первоисточника. Надеюсь, что спектакль будет очень трогательный, нежный и даже мелодраматический.

- Мне удалось увидеть все три ваших спектакля в Смоленске, ну и плюс читала про вас на сайте «Модельтеатра»… И знаете, сложилось впечатление, что взгляд у вас как у режиссера… я бы не сказала – циничный, но довольно ироничный. Может, я ошибаюсь, но мелодрама - это что-то для вас несвойственное?

- Вот не знаю… Скорее, меня увлекла тема снов, которая есть в «Счастливой деревне», мне это очень близко! Реальная история из жизни реальных людей, но, тем не менее, насыщенная какими-то провидческими вещами: сновидения, общение с умершими и так далее. Это все в традициях русской глубинки. Фабула очень простая – юноша и девушка полюбили друг друга, поженились. А на следующий день случилась война. Он уходит на войну и погибает. И дальше она общается с ним уже с умершим. Он продолжает вести ее по жизни. В результате он ей находит жениха, которым оказывается немецкий военнопленный, за которого она и выходит замуж. И все в результате счастливы. Вот такая мелодраматическая история. Сериал прямо-таки.

- Ужас какой!

- Ничего ужасного. Между прочим, эта история написана с юмором, все это должно быть достаточно забавно, на мой взгляд. Все лубочное, в деревенском стиле, с частушками, с прибаутками.

- Выбор пьесы ваш?

- Не совсем мой. Возник фестиваль, поставлена задача: смоленский театр должен участвовать, соответственно, возникло это название. Не знаю, стал бы я сам сейчас это делать… На самом деле мне в определённой степени все равно что ставить. Интерес к любому произведению у меня чаще рождается в процессе постановки. Знаете, мне сложнее выбрать самому. Есть режиссеры, которое в течение долгих лет мечтают что-то такое поставить глобальное. Я ни о чем таком не мечтаю – беру конкретную вещь, выполняю задачу, которая передо мной поставлена, иногда кем-то, иногда самим, и начинаю искать какие-то мотивы, мне близкие. В процессе возникает к этому интерес, даже любовь, иногда.

- Получается, вы в любом произведении можете найти близкие себе мотивы?

- Я думаю, что в любом. Главное, чтобы мне дали право делать с этим произведением все, что я считаю нужным. Именно поэтому сложно ставить здравствующих авторов, потому что они всегда могут предъявить претензии. А вот те, кого нет... им уже сложнее. Так что я могу с ними делать все что угодно! (смеется).

- ...И в итоге остается как автор не Гоголь, не Пушкин или Шекспир, а Ледуховский – так?

- Я думаю, остаётся спектакль Ледуховского по пьесе Шекспира, Гоголя, Пушкина. И я убеждён, что это правильно. Иначе пьеса не превратится в спектакль и не будет театра. Что касается живых и мёртвых авторов, то дело тут, конечно же, не только в том, что не желаешь иметь личных проблем с авторами. Просто иметь дело с Гоголем, Шекспиром или Чеховым гораздо приятнее, чем со многими остальными. Во всяком случае мне. Да и выбор любимых авторов у меня достаточно банальный. Я выпускал свой актерский курс в Ярославском театральном институте и учил их в основном на Шекспире, Чехове, Гоголе – и все! И мне было этого достаточно. Но театральная политика гостеатра требует разнообразия. А вот в Бремене есть, например, театр «Шекспир-компани», в котором играют только Шекспира. И театр очень успешный. Но это концептуальный театр, а не репертуарный, у нас таких мало. К сожалению, наш Чехов мало написал пьес, а то можно было бы сделать театр пьес Чехова. Но у многих возникнет вопрос, кому это будет интересно до такой степени, чтобы ходить только на Чехова. Вот я бы, например, ходил (улыбается). И мне не было бы скучно. Конечно, при условии того, что этим театром руководил бы интересный режиссёр.

- Возвращаясь к теме близких вам мотивов... Все это потустороннее, что есть в ваших спектаклях: сновидения, предвидения — это на реальность отпечаток не накладывает? В жизнь обычную не проникает как-то?

- Знаете, я не люблю такие разговоры, что вот, мол, не надо ставить «Мастера и Маргариту», а то случится что-то страшное. Любимов поставил, и все у него получилось, и все живы. Я думаю, это всё домыслы. У меня не случается, слава богу, никаких злоключений. Просто надо быть адекватным тому, что делаешь, и не трогать того, в чём ты ничего не понимаешь. Я всегда стараюсь как можно быстрей понять, мой ли это автор. Иногда автор сам тебя не пускает... У меня это было дважды - с Пушкиным и Камю. Не хватило денег, возникли проблемы с помещением, а потом уже не было ни времени, ни возможностей. Но это не мистика, а объективные причины. И сновидения – это не мистика, это реальность, все мы спим и видим сны. Но «жизнь - сновидение» - как прием, это очень интересно в театре. Но это тоже не является идеей и самоцелью – сделать спектакль, как сон. Просто репетируешь и видишь – вот это здесь, как во сне… как в «Ревизоре», например. Тени, снег…

- Мне безумно нравится у вас момент, когда Хлестаков и Маша идут навстречу, но минуют друг друга. Там, где уже не комедия. Ужасно грустно...

- Лирика вам нравится, вот оно что (понимающе улыбается).

- Мне – да. Наверно, каждый зритель видит в спектакле что-то свое... Ну вот, для меня самыми яркими стали именно лирические сцены...

- Знаете, мне тоже этот момент нравится. Я вообще сам посмотрел спектакль, как будто это кто-то другой его поставил. Сел на последний ряд – и посмотрел. Когда работаешь в крупном театре, в принципе можно себя отключить от того, что ты сам имеешь к спектаклю какое-то отношение. Когда я в Москве работаю в своём маленьком Модельтеатре, где от меня многое зависит на каждом конкретном спектакле, то трудно абстрагироваться от того, что ты поставил. Ты постоянно находишься внутри спектакля – что-то «подкручиваешь», переделываешь, за чем-то следишь, иногда и сам что-то ведёшь: свет, музыку. А здесь, когда сидишь на двадцать пятом ряду, вокруг тысяча зрителей, то очень сложно представить себе, что вот это ты сделал. Смотришь, как будто это какой-то неизвестный мне спектакль, и я его сейчас вместе со всеми посмотрю. Ты как бы автоматически становишься частью этой зрительской массы. Это очень хорошее ощущение. И странное и одновременно приятное чувство посещает тебя - все будет происходить без твоего участия - кто-то включит свет, кто-то музыку, артисты выйдут и сыграют сами, и не надо по этому поводу нервничать, что вдруг кто-то чего-то успеет. Всё уже сделано, и от тебя ничего не зависит!!! Вообще профессия режиссёра очень нервная. Когда я учился, мой мастер С.А. Баркан говорил, что режиссура стоит на втором месте в мире по инфарктам, после летчиков-испытателей. И тогда мы думали: отчего он так говорит? Теперь-то понятно, что это на самом деле так. Когда все время от тебя зависит ВСЁ, это очень сложно, так можно и умереть. Я вот даже рад, что не был на фестивале в Белоруссии (Международный театральный фестиваль в Гомеле, где «Ревизор» был отмечен дипломом за режиссерское мастерство — Прим. авт.). Мне бы там казалось, что что-то происходит совершенно не так, как в Смоленске, не такая сцена, не такой свет... я бы стал лезть кругом, пытаться что-то улучшить… А так оно все само как-то произошло. Я уверен, что обо мне там говорили не только приятное, и я бы переживал. А тут – я поставил, артисты сыграли. Получили свою порцию успеха, удовольствия. Кто-то посмотрел – восхитился, поругался, кто-то поспорил друг с другом. А я в это время занимался другой, очень приятной работой. Замечательно!..